1 декабрябля

Однажды... давным давно, ранним, серым, туманным утром одна девочка-второклашка вывела в своей тетрадке по русскому языку:

"1 декабрябля... 

Классная работа". 

Учительница ходила вдоль парт, бросила взгляд через плечо девочки-второклашки и развеселилась. Прочитала этот перл вслух отчего развеселился весь класс.

Надо сказать на следующее утро девочке-второклашке нелегко дадутся сборы в школу. Мысль о том, что новое имя - Декабрябля приклеится намертво, не отпустит ее еще долго.

Но тогда все как-то обошлось и на следующий день уже никто ничего не помнил.

Мне срочно нужна машина времени... Надо бы посмотреть на рождественских распродажах... Была бы она у меня - я бы пропадала в постоянных разъездах весь декабрь. Вот прямо с первого декабрябля и начинала бы пропадать в прошлом.

Вернулась бы я во второклашку, которая бредет домой из школы загребая первый снег сбитыми носками потрепанных полусапожек... Портфель коричневый, с портретом Буратино, на самом деле и не портфель вовсе, а ранец, но один ремешок из тех, что надевают на плечи оторвался и надо нести в руках. Пальцы немного мерзнут даже в варежках и под ногами скользко...! Того и гляди ноги разъедутся в разные стороны. Я бы позвонила в дверь и прислушивалась как мама торопится открыть. Шаги... шаги... шаги... а потом щелчок замка... и мама. Такая какой она была 30 лет назад. Совсем еще молодая и морщин совсем нет. А дома так пахнет варениками с картошкой! Мама бы совсем не удивилась, она бы думала, что видела меня утром. А у меня была бы за плечами целая жизнь.

Мама бы сказала "Катя, сбегай в магазин пока вареники сварятся". И я бы подумала - "вот здорово!"

Мама бы сказала - вот банка, купи сметаны, докторской колбасы грамм триста, один батон и пакет сахара. А я бы сложила в варежку монетки и свернутую в трубочку трешку и уже через минуту вприпрыжку бежала бы по улице. Потом бы поскользнулась на замерзшей луже, слегка припорошенной снежком и дальше пошагала бы потихоньку. И варежка, та в которой деньги тихонько бы звенела. Вначале я бы побрела совсем в другу сторону... А потом бы вспомнила, что того магазина, куда я иду еще нет,  и домов вокруг него еще нет. Там пустырь. Потом развернулась бы и побрела в обратную сторону, стараясь наступать в свои следы так чтобы получался узор. Магазин я бы сразу заметила издалека с большими стеклянными окнами-витринами, разрисованными кривобокими снеговиками и надписями "С Новым Годом!"  И наверху надпись огромными буквами "Гастроном", а с другой стороны " Овощи и Фрукты".  В слове овощи не хватало двух букв - "в" и "о". И получалось "Ощи и фрукты" Я бы прошла мимо двери под вывеской "Ощи" и на меня дохнул бы оттуда фруктово-овощной дракон теплом магазина, запахом сырой картошки, кислой капусты и моченых яблок.

В гастаноме я бы конечно глазела. Конечно... столько лет вспоминать, а потом увидеть в реальности. Глазела бы и жадно впитывала и запахи и звуки и трехмерную картинку. И блестящий дождик развешанный над прилавками и дождиковую серебрянную елочку на стеклянном прилавке с колбасой и маслом внутри. А рядом пыльный дед мороз, косящийся на докторскую колбасу. Я бы заняла очередь, улыбнулась бы деду морозу и прижалась бы щекой к витрине. Потом сняла бы варежку... Ту в которой не было бы звенящих монеток, подышала бы на стекло и написала бы "С новым годом" А потом вытерла бы ладошкой слово "годом" и написала бы другое слово. Так чтобы получилось "С новым 1 декабрябля" Дяденька с авоськой подошел бы ко мне, чтобы стать в конец очереди и я бы заслонила свой спиной надпись и поерзала бы немного, чтобы "декабрябля" исчезло насовсем.

Очередь бы двигалась медленно и я бы потихоньку гусеничкой ползла мимо витрины. На меня бы пялилась толпа тонких молочных сосисок, снизу вверх заискивающе смотрела "любительская", а я бы вспомнила как хочу есть и что дома так вкусно пахут вареники. И я тороплюсь. Тетенька продавщица точно никуда не торопилась. Действовала медленно, степенно, наверняка. Бросала на железные весы грубо обрезанный лист корчневой оберточной бумаги, тоненькой проволочкой ловко отрезала масло и огромным ножом помещала брусочек масла на бумагу в центр весов. "Тут на 20 копеек больше... Оставить?" Потом заворачивала бы масло коричневым неровным кирпичиком и протягивала бы в чьи-то руки...

Потом я бреду домой, прижимая к себе банку со сметаной, крышка старая, капроновая, пожелтевшая от древности, не хочет плотно сидеть на банке, а все норовит соскользнуть с одной стороны. У коленки моей болтается авоська, а в ней коричневый сверток с колбасой, сахар и теплый еще батон, который пахнет так, что не остановиться и не отломать кусочек свежей хрустящей корочки просто невозможно. И я останавливаюсь. Аккуратно ставлю банку со сметаной на бетонный подоконник окна "Ощи и фрукты", отламываю теплую корочку от горячего батона уже озябшими на морозе, непослушными пальцами. С витрин подмигивают снеговики и снежинки нарисованные чьей-то нетвердой рукой. А в руке теплая корочка так вкусно пахнущего свежего батона за двадцать две копейки. И тут вдруг откуда-то сверху как-то вдруг и сразу начинает сыпать снежными хлопьями. Огромными такими... невесомыми... А тот человек, который нетвердой рукой рисовал снежинки на витрине гастронома был точно инопланетянином, потому что тот снег, что сыпется сверху совсем не похож, на тот, что идет на витрине. Я поднимаю голову и вглядываюсь туда в какую-то бесконечную белизну из которой появляются еще более белые хлопья, становятся больше, больше, больше... Так и стою пока не начинает кружиться голова, а на щеках появляется талая вода, так похожая на слезы. Потом я вешаю авоську-сеточку себе на руку, на пальто в серую клеточку, обхватываю банку другой рукой и спешу домой. Потому что там вареники. Вареники с картошкой. И тепло. И надо делать уроки. Иду по свежему снегу шаркая ногами, как на лыжах, убивая уже убитые и без того сапожки, и ноги мои, как два бульдозера собирают на себя горки снега. Больше не видно сбитых носков. Вместо них нарядные снежные шапочки. И батон в руках такой вкусный, съедается слишком быстро. Но больше останавливаться нельзя, нужно торопиться!

Я пройду мимо магазина "Культовары", там где всегда покупала тетрадку или ручку или карандаш. Все покупки в этом магазине были похожими на торжественный ритуал. Выбрать ручку, подойти к кассе в уголке, заплатить монетки, получить чек, потом с эти чеком к продавщице за прилавком с красивыми взбитыми белыми волосами и темными, как у Белоснежки бровями и ресницами. Потом пальчиком через стекло показать нужную ручку. А когда ручку достанут, то тут же сразу попробовать ее на листочке картона. А вдруг не пишет!
Я бы обязательно заглянула в этот магазин, если бы не эта банка с сметаной... Там отдел игрушек. Но в декабре все игрушки исчезали с прилавков, а их место занимали хрупкие и блестящие, яркие, праздничные новогодние, шары, сосульки, медведи и снеговики, на верхних полках гордо стояла армия дедов Морозов, а пониже - шары, шары, шары.... И еще дождик. Много много дождика и дождичных гирлянд пушистых и колючих как ежики. Почему-то тогда, в той жизни такая подмена игрушек обыкновенных на игрушки елочные в декабре месяце казалось очень разумной. Ну скажите на милость, зачем продавать в магазине игрушки в декабре, если до деда Мороза с его подарками остались считанные дни?! В остальные месяцы надо, никто не спорит, но декабрь такой месяц... все очень правильно.

И даже в очереди в этот отдел стоять было не скучно! Я бы вечность стояла в такой очереди... Стеклянные игрушки нежно, тихонько звенели когда продавщица складывала их в пакет. А кто-то показывал какие и сколько... Хоть наверное это было совсем важно. Вот почему два фиолетовых и одна желтая... почему матрешку хотят красную, а сосульку с зелеными полосочками. С синими тоже очень красивая... Как можно что-то выбрать, когда все так красиво. И потом провожаешь каждого отходящего от прилавка взглядом, как он уходит и прижимает к себе пакет, потому что в сумку нельзя! хрупкие они... А в пакете новый год. Зеленый, желтый, золотой, с синими полосочками...
Но я не зайду в "Культовары", очень тороплюсь. Хотя тогда... тридцать дет назад обязательно зашла бы, даже со сметаной! Но сейчас у меня очень мало времени.

Сейчас я приду домой, позвоню в дверь и снова запах тепла и вареников и мама... с веником.
"Ты куда?!" "Ну ты же вся в снеге, дай-ка отряхну..." 

И мы выйдем в коридор... и мама станет обметать мои сапожки со всех сторон, пока они снова не станут некрасивыми, с белыми пятнами и темными разводами от таявшего снега... и мама станет обряхивать снег с моего воротника пальто и рукавов. А когда я сниму шапку с нее еще свалится горстка снега и вся шапка будет в круглых прозрачных капельках, как будто она безутешно рыдала...

... а потом я зажмурюсь крепко и вернусь домой. 

А может прыгну в машину времени и вернусь. 

Хоть мне и очень хочется съесть хоть один мамин вареник с картошкой, но я тороплюсь, очень тороплюсь. А так хочется сесть за стол, включить настольную лампу, увидеть картинку с осенним лесом и котенка над своим столом, раскрыть тетрадку и написать:

"1 декабря 

Домашняя работа"...

А когда я закончила бы делать уроки, то за окном было бы уже темно, совсем ночь... Тогда я наверное отпросилась бы у мамы и сходила бы к однокласнице Тане, той, что живет в соседнем подъезде. Таня заболела, у нее бронхит и я отнесу ей свой дневник, чтобы она могла бы переписать домашее задание и сделать его дома, чтобы не отставать... Да, еще бы полгодика и я бы уже смогла позвонить Тане по телефону и продиктовать уроки... Но у нас еще не было телефона. Соседям уже поставили, а нам еще нет. Это было время, когда телефон был еще не у всех. И даже не мобильный, нет, и не видео-телефон, о котором я тогда читала в книжке Кира Булычева "Девочка, с которой ничего не случится"... просто самый обычный телефон. И без него было не так уж чтобы плохо. Так мне тогда казалось.

На кухне под батареей была бы лужа от моих тающих варежек, шапки и шарфика... и мама бы одела на меня платок, в котором я ужасно по-дурацки себя чувствую. А потом я бы сбежала, перепрыгивая через две ступеньки на улицу с пятого этажа на первый за тридцать две секунды и оказалась бы на белой-белой снежной и морозной улице. Деревья бы сгибались бы под тяжестью свежевыпавшего снега, превращаясь в арки и тоннели и снег бы хрустел под ногами, а в круглых пятнах от фонарного света искрились бы и переливались бы миллионы крошечных бриллиантиков... Но тут я вспомнила бы все равно, что мне пора добой и помчалась бы обратно, в свое время. Или не в свое... Нет не в свое. В то время, где жили мои дети.

Эх, хорошо все-таки, что изобрели машину времени! Как жили раньше без нее, не представляю. Скучная жизнь была. Есть у тебя, скажем, два часа... Сидишь, смотришь кино. Ну, как дурак, правда. Сейчас все намного интереснее с такими путешествиями. Сейчас, выдайся хоть один лишний часок, я отправляюсь туда, в свою маленкую комнатку, взбираюсь  на диван под теплый, полосатый пледик, так похожий на пузико пчелы. Когда-то давным давно, мама укутывала меня в него, когда сажала в санки. И я думала тогда, что одеяло очень хорошее, понравилось бы пчелам, из него можно было бы нашить много пальтишек на их полосатые брюшки. А мама бы на кухне гремела тарелками и кастрюлями, и тихонько делала бы что-то из того, что обычно делают мамы на кухне и отчего бывает так хорошо и уютно и мир кажется уютной варежкой с красивыми узорами. И я бы сидела бы свернувшись клубочком под мягким светом настольной лампы и читала бы Булычева и была бы той самой... девочкой с которой ничего не случися... Я даже знала бы наверняка, что это так. Ну... по крайней мере ближайшие тридцать лет. Но и потом тоже все будет хорошо. Когда мама так тихонько что-то делает на кухне, то как- то сразу понимаешь, что все- все будет хорошо. Всегда.

Но иногда жизнь в будущем затягивает без остатка. И на такие путешествия, как ни замечателен каламбур, просто не хватает времени. Если я и исчезаю из дома, то так ненадолго, чтобы никто не заметил, когда все очень заняты или спят... Только тогда можно. Потому что я тоже мама и сегодня на обед у меня борщ. И доча пошла в магазин за сметаной... так давно... кажется, как-будто целая жизнь прошла. 

пс. Вся надежда на рождественские распродажи. Мне нужен новый пылесос и машина времени, базовая модель. Ну хоть какая-нибудь, хоть самая завалящая! Пусть хоть на батарейках. Все равно.